Прекариат как новая угроза человеческому капиталу
’Прекариат всех стран соединяйтесь’’
Новое социальное явление
Как это явление сегодня толкуют исследователи? Прекариат — класс социально неустроенных людей, не имеющих полной гарантированной занятости. Прекариат составляют работники с временной или частичной занятостью, которая носит постоянный и устойчивый характер. Для прекариата характерны: неустойчивое социальное положение, слабая социальная защищённость, отсутствие многих социальных гарантий, нестабильный доход, депрофессионализация. Трудовые отношения между прекариатом и работодателем носят неравный характер. Социальный слой прекариата олицетворяет отчуждение от результатов труда и от всего общества значительных социальных групп, испытывающих особо изощрённые формы эксплуатации их труда, их знаний, их квалификации, а в конечном счёте и качества жизни. Кто бы мог подумать, что Гай Стендинг и Клаус Дерре — будут правы в своих научных исследованиях экономики и трудовых отношений, называя прекариат бичем божим в 21 веке. Они увидели наперед, что безработица, по причине автоматизации, роботизации и деиндустриализации экономики — будет иметь самую садистскую форму в виде прекариата. Идеология либертарианства и свободы рыночных отношений, породили идеологию ‘’Каждый сам себя и выживает как может’’, которая фактически под соусом фриланса — исказило рыночные отношения. Прекариат — принципиально новое образование XXI века. Это социальные группы, постоянно занятые временной работой, вовлечённые в теневой сектор рынка труда, вследствие чего такие люди имеют урезанные социальные права и их социальный статус ущемлён. Во многих странах мира прекариат достигает 40 % численности трудоспособного населения. Таким образом, прекариат во многом определяет лицо современных обществ — людей не устроенных, зависимых и обозленных на государство, которое потворствовало появлению трудовой незанятости.
Прекариат является следствием негативного влияния глобализации мировой экономики. Он является продуктом неолиберализма с гибким рынком труда, позволяющим быстро менять размер заработной платы (особенно в сторону понижения) и уровень занятости. Прекариат ощущает своё нестабильное социальное положение, для людей этого социального класса возможны различные варианты поведения: смирение с ситуацией, попытки приспособления, активные действия. Многие неформально занятые (то есть прекариат), причисляющие себя к «среднему классу», на самом деле этим классом не являются вследствие статусной неопределённости. Представители прекариата в минимальной степени идентифицируют себя с профессиональным сообществом (фрилансеры), в котором, возможно, находятся. Для представителей прекариата характерна «личностная позиция непричастности и ментальная непринадлежность к общественно приемлемой для данной профессии профессиональной морали, … внутреннее отнесение себя к морали другой среды, профессиональной или внепрофессиональной». Вообще психологи считают такое отсутствие профессиональной идентичности важнейшим признаком профессионального маргинализма, который как вирус разъедает уже всю профессиональную среду.
Другой причиной появления этого современного феномена — является высшее образование, которое не формирует профессиональные потребности рынка. Это также в этом прямая вина государства. Феномен избыточного образования влияет, в частности, на систему социально-трудовых отношений, когда перепроизводство специалистов с высоким уровнем образования не отвечает запросам рынка труда в данный момент. В результате выпускники вынуждены соглашаться на работу, зачастую не требующую наличие высшего образования и квалификации. Это в свою очередь ограничивает возможности трудоустройства людей со средним образованием. Трудоустройство на работу, не связанную с полученной специальностью, становится явной проблемой, ведущей молодёжь в группу нестабильно занятых. Согласно социологическим исследованиям, в мире до половины людей с неполной занятостью имеют образование, не соответствующее выполняемой работе.
В научных кругах современных социо гуманитариев последние годы все активнее обсуждается и изучается новая угроза для мира, которая заключается в быстром формировании нового класса — «прекариата». Самое подробное описание данного явления у Гая Стэндинга. Он много лет проработал в Международной Организации Труда и заметил процесс зарождения в современном глобальном мире особого класса работников, идентичного тем явлениям западноевропейских стран, которые описаны выше. В современных сообществах в группы риска, с большой вероятностью могут попасть представители среднего класса, особенно в нестабильных обществах с низким уровнем доходов на душу населения; пенсионеры из-за низкой пенсию; мигранты. Плюс сегодня удар среднему классу наносит пандемия коронавируса. Стэндинг утверждает, что в случае неспособности современных социумов понять сущность, назначение и роль прекариата в настоящем мире может произойти политический коллапс мирового значения. Ведь прекариат как новый класс насчитывает уже много миллионов своих представителей по всей планете из-за особенностей экономического развития современного человечества. Явление несет угрозу государству, как общественному инструменту, так как само государство работает на интересы микроскопического меньшинства, порождая прекариат и оставляя его за бортом жизни.
Вина Государства
Прекариат нужно понимать в контексте глобализации и развивающейся фрагментации классов. В 1980-х годах началась глобализация. Идея была в том, чтобы создать глобальную капиталистическую рыночную систему — то есть открыть рынки труда по всему миру для миграции, капитала и так далее. И по ходу дела правительства, при поддержке МВФ и Всемирного банка, стали переходить к коммерциализации всех институтов и механизмов.
Возникло давление на зарплаты и соцпакеты в богатых индустриальных странах типа Швеции, Франции, Британии, Германии и США, поскольку мировое предложение рабочей силы утроилось буквально за ночь, с приходом на рынок Китая, Индии, а чуть позже — России и всех остальных стран бывшего советского блока. С тех пор власть сместилась в сторону финансового сектора, и повсеместно разрастается неравенство — что в Китае, что в России, что в Великобритании. Одним следствием этого стало появление многоуровневой классовой структуры, которая накладывается на всю глобальную экономику. На самом верху у государства плутократия: олигархи и прочая элита; везде есть несколько крайне богатых «суперграждан», которые и дергают за ниточки в политике и других аспектах общественной жизни. Сразу под плутократами и элитами находится салариат — люди с долгосрочными гарантиями занятости, премиями, пенсиями, медицинской страховкой и всем остальным; но их число сокращается. Еще ниже — старый пролетариат. Не будем забывать, что и советская система, и социально-ориентированные государства Западной Европы строились как раз под нужды пролетариата. Но проблема в том, что в ходе глобального производства капитала слой пролетариата все время сокращается. Под пролетариатом возникает и растет прекариат. Ниже прекариата — только беднота, люмпенизированные люди, живущие и умирающие на улицах без связи с обществом. И это сегодня — глобальная проблема повсеместно.
У прекариата есть три характерных особенности. Во-первых, это их производственные отношения: у них нет гарантий занятости, гарантий рабочего места… вообще каких-либо из семи видов гарантий, которые не обеспечиваются государством, так как оно глобально — есть антигуманное явление. А еще у них нет профессиональной идентичности — это очень важный момент. Сегодня у них одна работа, завтра — другая. Но у прекариата нет и чувства уверенности в будущем. Другой аспект этих же производственных отношений состоит в том, что значительную часть своего времени прекариат тратит на работу, которая не учитывается и не оплачивается. Это не труд, это именно работа — забота о самих себе, переобучение, взаимодействие с бюрократией — огромные объемы работы, которые нигде не записаны. Прекариату свойственны специфические отношения распределения. Ему в основном приходится полагаться только на прямое денежное вознаграждение за труд, если он его вообще может заполучить. Прекариат не может рассчитывать на государство, на пенсии, пособия по безработице, оплату медицинских счетов. Так что он в очень большой мере страдает от экономической неопределенности, создаваемой самим государством. И, в-третьих, у прекариата особые отношения с государством. Все больше людей в прекариате не имеют тех же прав (гражданских, социальных, политических, культурных и экономических), что есть у остальных граждан. Таким образом, прекарии переживают потерю прав, гарантий и профессиональной идентичности — это их три ключевые характеристики. Вследствие этого они страдают от тревоги, от отчужденности, от аномии и от злости как результата предыдущих трех пунктов.
Эта злость выплескивается в растущие демонстрации, движения Occupy и Antifa — все эти протесты, которые мы видим, — потому что сейчас прекариат состоит из трех групп, и этим он и опасен.
Первая группа — это старый пролетариат; люди, которые злы, потому что не имеют того, что было у их родителей. Они слушают неофашистов, крайних правых, политических демагогов, популистов, националистов. И эти политики играют на их страхах и натравливают их на мигрантов, меньшинства, женщин и так далее — тех, кто, собственно, и составляет вторую группу прекариата, — вообще бесправных и крайне уязвимых. А третья группа — это образованная молодежь. Те, кто шел в университет или колледж и думал, что у него будет карьера, билет в достойную жизнь. А выпустившись, обнаружил, что купил лотерейный билет, который почти ничего не дает, но приобрести его стоит все дороже и дороже. Так что мы имеем чувство озлобленности против всей старой политики — социализма, неолиберализма, христианской демократии. Все эти старые системы прекариат не привлекают. Прекариат не только жертва. У него появляется ощущение гордости и того, что он может определить контуры лучшего общества и бороться за него. Так что они не аполитичны, как раз наоборот. Только они не видят в старых политических партиях и программах того, что отражало бы их интересы. Во что это выльется в будущем — неизвестно, так как итог мы можем получить новый вид дискриминационных тоталитарных политических течений, что не несет ничего хорошего для будущего мирового развития. А в экономическом плане — господство теневой экономики повсеместно.
Государства повсюду играют в русскую рулетку с пенсионными выплатами. Я думаю, что на самом деле мы видим медленную смерть пенсий как таковых, кроме как для крайне привилегированного меньшинства (которое прислуживает олигархату и государствам им прислуживающим). И проблема, конечно, в том, что можно платить взносы в пенсионный фонд, когда вам 20 или 30. Но к тому времени, когда вы доживете до 60, правительство уже увеличит пенсионный возраст и минимальный стаж. Да еще и инфляция сделает ваши взносы значительно меньше вашего реального дохода. Вдобавок к тому отчисления в пенсионный фонд перекладываются с компании на работника, который и платит все возрастающие взносы. На мой взгляд, в пенсионных системах царит такой бардак и коррупция, что молодым работникам не стоит вообще полагаться на какую бы то ни было пенсию. Складывается ситуация, когда миллионы людей по всему миру, достигнув пенсионного возраста, вынуждены продолжать работать на рынке труда, потому что их пенсии оказываются намного меньше, чем они рассчитывали. Потеря этих гарантий — это важный аспект прекариата. Единственные, кто получает хорошие пенсии, — это салариат.
Но по сути, в обществе везде просто хаос, причем это еще и процесс финансирования высших эшелонов власти, плутократии и салариата. По сути, я думаю, было бы намного лучше для прекариата, если бы государство отошло от использования таких пенсионных пирамид фондов и двигались в сторону безусловного основного дохода и национальных суверенных фондов благосостояния, которые могли бы заниматься инвестициями и распределять доходы между всеми гражданами. Прекариату нужно избавиться от иллюзий, которые, в общем-то, никого и не обманывают. Иллюзия либертарианской конкурентной свободы выбора и проявления своих способностей на открытом рынке. Прекариат не дураки, они прекрасно понимают, что государство работает на интересы микроскопического меньшинства, а они остаются за бортом. А сегодня государство помимо прочего еще усиливает свои функции слежки — государство все больше вторгается в частные жизни людей. И проблема в том, что прекариат живет на границе общества и погружен в среду небольших нарушений, преступлений, которые все чаще где-то записываются. Соответственно, прекарии становятся жертвами криминализации, лишения свободы, штрафов и так далее. Государство вынуждает их вести себя определенным образом, что очень сложно в их положении. Как следствие, все эти люди подвержены криминализации в гораздо большей степени, чем те, кто состоит в других богатых частях общества. Последние обычно могут избежать заведения на них криминального досье. Иногда они все-таки настолько глупы, что нарушают закон, но даже тогда чаще им это сходит с рук. А прекариат все чаще становится объектом слежки. Диктатура системы социального рейтинга также будет направлена против них. Государство, в сущности, своей, против нонконформизма. Это происходит повсюду. Мы видели, что выдали США в последние годы; огромная утечка о том, как они следят за всеми. И дело не только в том, что с помощью этой слежки людей ловят и осуждают, потому что те не могут позволить себе адвоката, например. Это остается с тобой на всю жизнь. Сегодня, если ты что-то сделал в 17 лет, эта информация останется в базе данных до конца твоих дней. О небольшом проступке, несчастном случае в твоей молодости работодатели и государство будут знать 30 лет спустя. Пугающая ситуация.
Вывод напрашивается только один — Фрилансер и самозанятый — не романтика, а новый угнетенный класс! Даже пандемия лишний раз доказывает это тезис. В большинстве стран мира программы государственной помощи во время пандемии коронавируса не затрагивали прекариат. Гай Стендинг (идеолог прекариата) в апреле этого года опубликовал колонку в Financial Times, где раскритиковал программу государственной помощи Великобритании. «Эта структура распределения, окажется одной из самых регрессивных политик на рынке труда. Некто с зарплатой 2 500 фунтов стерлингов будет получать пособие в 2 000 фунтов, кто-то с зарплатой 1 000 фунтов получит 800. Представители прекариата, у кого в контракте не прописана зарплата, или же она складывалась, например, из чаевых, ничего не получит».
О том, какую поддержку получают индивидуальные предприниматели (тоже представители прекариата по сути) по миру — общедоступная информация. «Коронакризис» приведет к росту прекариата: в условиях растущей безработицы и экономического провала компании будут стремиться нанимать людей на проектную работу, но не в штат. Бизнес будет стремиться к переходу на сдельную оплату труда, особенно в условиях удаленной работы. Также будет сокращаться доля контрактов по бессрочному договору найма, будет расти доля временных контрактов, привлечения самозанятых, а также формат проектной занятости, то есть формы занятости прекариата. Представители бизнеса говорят об этом как об инструменте повышения эффективности для компании и о стимуле работать «на результат» для работника. Но в реальности это будет только увеличивать рост неравенства. Отсылка к пролетариату, которую сделали экономисты, когда вводили понятие прекариата, оказалась более значительной, чем, возможно, они предполагали. В конце ХIХ века рабочие на заводах были в массе своей так же бесправны, но со временем они превратились в класс, а потом и в политическую силу. Возникшие профсоюзы стали добиваться от работодателей улучшения условий труда, и со временем благодаря профсоюзам работники получили большинство тех прав, что имеют в развитом обществе. В конце ХХ века роль профсоюзов стала ослабевать. Это и сделало возможным появление прекариата как массового явления.
Пока прекариат — это все же огромная группа людей, но еще «недокласс», как-то описывают классики экономической мысли. Но если фрилансеры объединятся, они получат реальную возможность заявлять о своих правах и требовать их исполнения.
Прекаризация экономики — сумрачные перспективы
Вывод напрашивается только один — либерализация экономики, труда и государственного управления приводит от постоянных гарантированных трудовых отношений к неустойчивым формам занятости, ведущий к практически полной потере работником социально-трудовых прав, в том числе занижение заработной платы, отсутствие оплачиваемого отпуска, больничного листа и других социальных завоеваний 20 века. Понятие прекаризация описывает процесс перехода к ненадёжным трудовым отношениям, при которых работающий не может обеспечить себе прожиточный минимум. Средний класс, достигший пика своего могущества в 1970-х, медленно, но, верно, опускается до сегодняшнего состояния прекариата. Автоматизация, аутсорсинг и технологическое изменение баланса сил уже привели к резкому ослаблению «слабых». Роботизация и внедрение искусственного интеллекта сделают «слабых» просто ненужными. До такой степени, до которой изобретение двигателя внутреннего сгорания сделало ненужными лошадей в начале ХХ века. Исследований, посвященных перспективам замещения людей роботами по отраслям и отдельным экономикам, уже сотни, если не тысячи. И выводы их похожи. Если верить экономистам Карлу Фрею и Майклу Осборну, в США, стране — лидере технического прогресса, к 2033 году под натиском роботизации рискует исчезнуть 47% рабочих мест. Мировой банк подсчитал, что для Китая эта доля может составить и вовсе 77%. Международная организация труда считает, что даже в таких странах, как Камбоджа, Индонезия, Филиппины, Вьетнам и Таиланд, 56% работников подпадают под риск автоматизации.
Многие экономисты, склонны полагать, что опасения преувеличены. Их критику можно свести к тезису о том, что через процесс автоматизации мировая экономика проходит непрерывно как минимум с начала первой промышленной революции, но в итоге ничего страшного не происходит — создаются новые рабочие места. Однако критики не вполне осознают, что искусственный интеллект способен заместить человека полностью, обладая навыками, которые до последнего времени считались исключительно человеческими (распознавание изображений и звука, их алгоритмическая обработка и трансформация, тонкая моторика). Сфер деятельности, где человек может быть более продуктивным, чем машина, видимо, будет все меньше и меньше. Вероятность автоматизации той или иной профессии в перспективе зависит во многом от трех основных признаков трудового процесса — степени шаблонности и однообразия выполняемых работником операций, осуществления взаимодействий с клиентами, контрагентами и другими участниками бизнес-процесса при помощи стандартных интерфейсов (например, стандартных форм документов, шаблонных коммуникаций через голосовые или текстовые каналы связи) и наличия накопленных массивов данных, которые могут быть использованы для обучения системы искусственного интеллекта, призванной заменить работника.
Образование прекариата уже давно находится в сфере интересов экономистов. Между тем бурно растущая в последние годы цифровая экономика способна дать фору всем этим процессам. Здесь наблюдаются тенденции еще более драматического, чем в последние 50 лет, смещения баланса сил в ущерб «слабым». В случае с цифровой экономикой gig-экономикой, владельцы капитала — это, по сути, владельцы алгоритмов. У многих, если не у большинства современных хайтек-компаний и тем более техностартапов толком нет никаких материальных активов. Основной их актив зачастую алгоритм и средство коммуникации — платформа, в основном в виде мобильного приложения для той или иной деятельности. Классический случай здесь, конечно, Uber. Алгоритмизированная структура gig-экономики позволяет обойти все формальные права наемных работников, доставшиеся им в наследство от «классической экономики» — медицинское страхование, минимальную зарплату, пенсионное обеспечение, формальный письменный контракт, выходное пособие, социальный пакет и т. п. Немногочисленные штатные сотрудники Uber получают неплохие зарплаты, хотя их благосостояние несравнимо с доходами собственников компании. А вот 2 млн водителей по миру имеют доход чуть больше $150 в месяц. Uber не считает водителей своими сотрудниками и не обеспечивает их каким-либо социальным пакетом — водители для них лишь параметр к мобильному приложению. Все это очень неплохо для владельцев алгоритмов и клиентов, но одновременно это тенденция, резко усиливающая прекариатизацию, поляризацию рабочих мест, неравенство и дальнейшее ослабление «слабых». В странах с сильными сетями соцзащиты (Нидерланды, Франция, Германия, Швеция) уберизация пока слабо угрожает размыванию среднего класса, но вот для США и некоторых других государств ситуация может стать более острой уже в ближайшее время.
В идеале всесильному алгоритму нужны лишь как временное решение, до скорого появления более совершенных технологий. Машины без водителей — дело ближайшего будущего, и акционерам Uber 2 млн самозанятых скоро окажутся не нужны: у них уже есть капитал, на который можно будет купить или арендовать многомиллионный парк автономных машин и добавить к ним алгоритм, предоставляющий транспорт по запросу клиента. Приставший к Uber, и некоторым похожим компаниям термин sharing economy часто вводит в заблуждение по поводу ее якобы альтруистической природы. Никто ни с кем просто так ничем не делится, просто алгоритм и приложение позволяют рационализировать использование того или иного блага и увеличить отдачу. Пока людей из прекрасного нового мира цифровой экономики еще полностью не вытеснили, приходится оптимизировать их деятельность, в частности выстраивая за ними тотальный контроль. Возможности, которые предоставляют новые технологии, впечатляют. Дорогие и ненадежные системы надзора за наемными работниками (из-за того, что их основу составляли люди, за которыми, в свою очередь, надо было следить) довольно успешно заменяются дешевыми и надежными алгоритмами. При этом возможности рутинного сопротивления у наемных (пока еще) рабочих во многих сферах падают практически до нуля. Клиент выигрывает от более дешевого и качественного сервиса. А вот у работников полностью пропадает возможность рутинного сопротивления, баланс сил смещается в сторону владельцев капитала. Далее экономика прекариата прошлась по людям так называемых креативных профессий — специалистам по ИТ, дизайнеры и др., которые заняты фрилансом. Их иногда представляют приверженцами свободолюбивого духа, не зависимыми от строгой и мелочной регламентации официальных (государственных, акционерных, частных) предприятий и организаций. Но их нонконформизм, отсутствие внешнего повседневного контроля на деле оборачивается тем, что эта показная и иногда в чем-то привлекательная независимость поражена теми же ограничениями, что и весь прекариат: беззащитностью, отсутствием социальных гарантий, оставлением человека в одиночестве в случае непредвиденных жизненных обстоятельств, лишением стабильности и уверенности в будущем. Они могут рассчитывать только на себя в трудную минуту, что не всегда является возможным.
Социальные последствия прекаризации экономики
Появление прекариата на исторической арене означает возникновение непредвиденных экономических, социальных, политических и культурно-нравственных эффектов, которые по своему значению и воздействию на жизнь обществ и государств превосходят известные в прошлом деструктивные процесссы и их последствия. В чем это проявляется?
С появлением и распространением политики гибкой занятости стало резко усиливаться социальное неравенство. Классовая структура, характерная для индустриального общества, уступила место более сложному, но не менее классово обусловленному. Все материальные и финансовые ресурсы во все большей мере сосредотачиваются в руках небольшой группы людей в мире. 3% населения мира владеют 70% мирового богатства, и этот показатель имеет устойчивую тенденцию к увеличению. Продолжается рост незащищенного или слабо защищенного населения. Причем сюда относятся и представители среднего класса, то есть и они являются потенциальным источником прекариата. На пополнение этой новой общности претендуют работники различных сфер деятельности, с которыми заключают краткосрочные договоры, что практикуется во всевозрастающих масштабах. Иначе говоря, все большее и большее количество работников переходят в подвешенное состояние, образуя некую рыхлую, неопределенную и неустойчивую человеческую массу.
В силу такого состояния этот класс не является базой социальной поддержки официальной политики, ибо у него нет никаких оснований видеть в своем положении удовлетворяющую его стабильность. И хотя прекариат не осознал себя еще «классом для себя», но это может произойти точно таким же образом, как это случилось и с пролетариатом, долгое время бывшим «классом в себе». Многие социальные группы, входящие в прекариат, обладают размытым деформированным сознанием, что проявляется в самых различных действиях — от аномичного поведения до деструктивной деятельности, связанной с криминальным, деликвентным поведением. Происходит и духовно-нравственная деградация личности, потеря идеалов, веры в справедливость и правильное устройство мира. И ведь это правда — просто посмотрите вокруг!
Все это позволяет сделать вывод, что мы имеем дело с принципиально новым социальным образованием, которое в настоящее время еще в немалой степени несет черты неопределенности. Составляющие его социальные группы не обладают чувством солидарности, они слабо или совсем не организованы. Но история знает немало случаев, когда к растерянным, пассивным, социально оделенным группам в один прекрасный момент присоединялся человек с явными качествами сильного руководителя, можно сказать — вождя. И тогда просходило то, о чем потомки говорил как о невыученных уроках истории. Deja Vu! Как бороться с этим явлением или стоит истории самой разобраться с ситуацией? Думаю, государство как общественный институт — должно вернуться к истокам и стать институтом социальной справедливости и гарантированного жизнеобеспечения своих граждан, а иначе — социальный крах и реакционное поведение прекариата не за горами
Sergey Golubev (Сергей Голубев)
Crynet Marketing Solutions, vtorov.tech, EU structural funds, ICO/STO/IEO projects, NGO & investment projects, project management